Алексей Шор: «Я всему учился по книгам»

Говорят, чтобы стать композитором, чьи сочинения еще при жизни их автора будут звучать в исполнении лучших музыкантов мира, должно сойтись множество факторов. О своем творческом пути рассказал Алексей Шор — талантливый самоучка, которого играют Максим Венгеров, Марта Аргерих и другие известные исполнители.

Н. Сергеева: У любого композитора есть учителя. Кто оказал наибольшее влияние на ваше творчество? Кого бы вы могли назвать своим учителем?

А. Шор: Всему, чему я в жизни учился, я старался учиться один, в комнате с книжкой. Естественно, были люди, которые мне эти книжки рекомендовали. Но это люди неизвестные, просто друзья-музыканты, так что называть их учителями, наверное, неправильно.

Я перечитал огромное количество книг. Какие-то мне запомнились, я их очень люблю и теперь рекомендую другим людям. А какие-то просто прочитал и ладно. Книжка Чайковского по гармонии, по-моему, не интересная. А вот книжка Римского-Корсакова по оркестровке совершенно замечательная. Ну и, естественно, чтение партитур ничем нельзя заменить. Чтение книг — это подготовка к чтению партитур. Сидеть читать партитуры — самое полезное учебное занятие. Так что получается, что мои учителя — это в первую очередь великие прошлого.

Н. Сергеева: А была у вас какая-то настольная книга?

А. Шор: Книга, которая произвела на меня наибольшее впечатление, — это книга по оркестровке Римского-Корсакова. У Берлиоза тоже интересная. Но у Римского-Корсакова более полезная. Есть ещё и другие книги. Правда, я не могу их поставить в один ряд с Римским-Корсаковым. Например, англоязычный автор Уолтер Пистон написал целую серию книг: гармония, оркестровка, контрапункт. Это не учебники, а краткое, сжатое изложение самых главных вещей. Книжки все тоненькие. После прочтения двадцати разных книг на одну тему очень полезно прочитать одну такую.

Н. Сергеева: Если говорить о композиторах прошлого, кто для вас номер один?

А. Шор: Номер один, вне всякого сомнения, Бах, с огромным отрывом. Ни от какой другой музыки у меня нет ощущения, что после первых двух нот мурашки по коже. Из людей, которые не считаются великими (я их тоже великими не считаю), я очень люблю, например, Телемана. У него всё написано профессионально, с прекрасным вкусом. В XIX веке был такой композитор Алькан. Его почему-то практически никогда не играют, а между тем он просто фонтан фантазии. У него на каждой странице что-то новое и интересное.

Н. Сергеева: А есть ли кто-то из современников, чьим творчеством вы восхищаетесь?

А. Шор: Сейчас здесь проходит фортепианный конкурс. В жюри сидят два совершенно замечательных композитора: Георгс Пелецис и Александр Чайковский. Естественно, есть и много других имён. Конечно, все я сейчас не назову. Я очень люблю Арво Пярта. Недавно, к сожалению, ушли от нас Гия Канчели и Николай Капустин. Потрясающий композитор Тигран Мансурян. Извиняюсь перед всеми, кого забыл.

Н. Сергеева: Давайте поговорим о вашем творчестве. У вас просто невероятное обилие жанров. Что вам сейчас наиболее интересно? Над чем работаете?

А. Шор: Я очень удачно разобрался со всеми своими проектами и приехал сюда, закончив виолончельный и скрипичный концерты. Сейчас я целый месяц посвящаю только фестивалю. Про композицию я вообще не думаю. У меня в голове есть какое-то количество потенциальных проектов, но я считаю, что анонсировать их ещё очень рано.

Н. Сергеева: А как обстоит дело с оперой? Я знаю, что у вас есть балет с элементами оперы «Хрустальный дворец». Может быть, у вас есть идея написать традиционную, классическую оперу?

А. Шор: Оперный жанр я очень люблю, и мне страшно хотелось бы написать оперу. Но тут проблема с языком. Английский у меня не очень ассоциируется с оперой, русский, честно говоря, тоже. Я влюблён в итальянские оперы, а по-итальянски я знаю слов пять. Поэтому я не очень себе представляю, как работать с либреттистом. Мне немножко неуютно от того, что, даже если мы как-то разберёмся, я всё равно не буду знать, что там написано. У Шуберта есть опера, которую никто не исполняет, потому что говорят, что там либретто просто полный кошмар. При том, какой кошмар в либретто тех опер, которые исполняют, я даже представить себе не могу, что должно быть у Шуберта.

Н. Сергеева: Может быть, есть идеи или предпочтения насчёт сюжета? Что вам интересно увидеть именно в оперном жанре?

А. Шор: Вообще я тяготею к историческим сюжетам. Балет у меня как раз на историческую тему. Основываясь на каком-нибудь эпизоде истории, можно отразить самые разные драматические ситуации: кровь, любовь, предательства, войны. Но, опять же, серьёзно о написании оперы я не думаю, потому что я понятия не имею, что делать с языком.

Н. Сергеева: А есть любимый исторический период?

А. Шор: Конечно же, начиная с молодого Баха до конца XIX века плюс ещё Рахманинов. Именно в этот период была написана вся та музыка, которую я всей душой люблю. Чем ближе к нашему времени, тем больше я бы употреблял слово «интерес», а не слово «любовь». Вот ту музыку я люблю. А музыка, которая ближе к нам, очень интересна, очень изобретательна, но душу мне она так не задевает, как музыка XVIII–XIX веков.

Н. Сергеева: Вы предпочитаете писать музыку от руки на листах или на компьютере?

А. Шор: Я обычно сразу пишу на компьютере, потому что непонятно, зачем писать от руки. Всё равно потом в компьютер переписывать. Сидеть за столом с ручкой и бумажкой очень приятно, но тяжело избавиться от ощущения, что это пустая трата времени.

Н. Сергеева: Вы контролируете репетиционный процесс или отдаёте инициативу исполнителям?

А. Шор: Я скажу, как это выглядит с моей стороны. Возможно, вам скажут, что я очень вредный и всё время надоедаю, но я стараюсь ни во что не вмешиваться. Я с огромным уважением и восхищением отношусь к профессии исполнителя. Поэтому моё отношение к делу такое: я написал музыку — моя работа закончена. Они гораздо лучше, чем я, разберутся, как это интерпретировать. Меня довольно часто играют совершенно потрясающие люди. И я не думаю, что было бы лучше, если бы я их перебивал каждые два такта и настаивал на своей интерпретации.