Вадим Верник: «Тот, кто любит Плисецкую, откроет для себя какие-то новые её грани. Я в этом абсолютно уверен»
Дата публикации: 26 июня 2024
Недавно вышла новая книга о великой балерине Майе Плисецкой — «Пять дней с легендой». О ней в программе «Тавор в мажоре» расскажет автор, известный журналист и телеведущий Вадим Верник.
Й. Тавор: «Пять дней с легендой» — так называется книга, посвящённая удивительнейшей женщине, женщине-легенде во всех отношениях. Это Майя Михайловна Плисецкая. Пять дней, проведённых в маленьком финском городке Миккели.
В. Верник: Тут есть предыстория. В конце девяностых я делал цикл программ «Субботний вечер со звездой» на телеканале «Россия 1» (тогда он назывался РТР). Раз в месяц выходили документальные фильмы: про Вишневскую и Ростроповича, про Олега Табакова, Инну Михайловну Чурикову, Славу Полунина, Андрея Вознесенского. И я мечтал, чтобы в этом цикле появилась Майя Михайловна Плисецкая. Она в то время жила в Мюнхене. И я знал, что она приезжает в Москву. Это 1996 год. Я позвонил ей домой и говорю: «Здрасте, это Вадим Верник, журналист. Я бы хотел снять про вас фильм». Майя Михайловна мне на это сказала очень жёстко: «Сначала мне надо понять, хочу ли я этого». Вполне резонно. И через паузу: «Вы знаете, через несколько дней я буду в Мюнхене, и мы это обсудим. Я подумаю». Я с дрожью в голосе набираю номер телефона через несколько дней, и Плисецкая говорит: «Я согласна». Она в то время ещё много гастролировала. И хотя ей было за семьдесят, но у неё жизнь была расписана на год вперёд, может быть, даже на год и месяц, как она сама говорила.
Й. Тавор: Удивительно, но именно в то время я её видел на сцене. Она выходила на сцену как королева. Она не танцевала, но каждое движение её рук создавало такую ауру, что ты знал абсолютно точно, с кем ты имеешь дело
В. Верник: В то время она танцевала, ещё как танцевала!
Так вот, она говорит: «Я буду в Токио, в Париже и в Миккели». Я говорю: «А что такое Миккели?» — «Это небольшой город в Финляндии». Я говорю: «Вот это нам подходит». Я же ещё и продюсировал эту историю и понимал, что это самый бюджетный вариант. Она там выступала с труппой Гедиминаса Таранды, который организационно очень помог нам с этой поездкой.
Короче, мы встретились в Миккели. Это маленький городок. Там — ничего, кроме шикарного концертного зала на берегу реки, который, как ни странно, стал музыкальной Меккой. И мы с Майей Михайловной провели пять дней в замкнутом пространстве. Мы общались практически с утра до вечера. Я ей предложил каждый день говорить на разные темы, которые я продумал заранее. И она согласилась. Мне хотелось снять её жизнь не только на сцене и в репетиционном зале. И в целом получился образ, как мне кажется, достаточно объёмный. Естественно, я прочитал книгу «Я, Майя Плисецкая…». У меня возник образ жёсткой, вечно борющейся женщины, которая сводит счёты с разными людьми. А когда я начал с ней общаться, вся моя концепция рассыпалась как карточный домик, потому что я увидел совершенно другую Плисецкую: мягкую, обаятельную, доброжелательную, невероятно сердечную. И я шёл за той Плисецкой, которую я увидел. Мы много о чём говорили, и это были счастливейшие дни в моей жизни.
После того как я уехал из Миккели, Плисецкая периодически приезжала в Москву на разные презентации и торжества. Но мне не хотелось никуда ходить, потому что я желал сохранить мою Плисецкую, которую видел и знал только я. Один раз мы с ней пересеклись случайно в Большом театре, и она мне говорит: «А я помню наш Миккели». Я говорю: «Майя Михайловна, а я-то как помню!»
Полуторачасовой фильм вышел. Его несколько раз показывали по федеральным каналам. И, собственно, всё. В своём домашнем архиве я периодически натыкался на расшифровки разговоров с теми, кто участвовал в съёмках: Родион Щедрин, Белла Ахмадулина, Борис Мессерер, многолетний партнёр Майи Михайловны по сцене Николай Фадеечев, выдающийся танцовщик Патрик Дюпон.
Й. Тавор: Ну это и родственники, и партнёры, потому что Борис Асафович всё-таки её двоюродный брат, а Родион Щедрин — муж
В. Верник: Да. А расшифровок Плисецкой не было. Всё исчезло. Я всё думал: что из этого можно сделать? Ничего. И вдруг буквально несколько месяцев назад мне звонит режиссёр монтажа Дмитрий Воробьёв, с которым мы делаем программу «2 Верник 2»: «Слушай, я обнаружил исходники твоей Плисецкой. Тебе они нужны?» Я говорю: «Дим, я не понимаю, как они к тебе попали, потому что ты к этому фильму вообще не имел никакого отношения». Он говорит: «Я сам не знаю как».
Й. Тавор: Счастливый случай.
В. Верник: Представьте себе, там пять часов разговоров плюс балет «Куразука», которого в интернете вообще нет в записи. Это балет Бежара, который Плисецкая танцевала с Патриком Дюпоном, — двадцатипятиминутный мистический балет, где она пластически невероятно хороша. Она мне говорила, что очень любила мистику, особенно в последние годы.
Ещё среди этих кассет была репетиция балета «Послеполуденный отдых фавна», который она тогда, в 1996 году, впервые исполнила с Патриком Дюпоном. Совершенный эксклюзив. И это было прекрасно. Но дальше включилась моя самоцензура. Уже в Москве я посмотрел отснятый материал, и мне показалось, что Плисецкая слишком открыта для своего возраста. Лёгкая туника… В общем, какое-то целомудрие мне не позволило включить эту репетицию в фильм. А когда Плисецкая была в Москве и пригласила меня домой, я ей показал фильм. И она мне говорит: «Почему здесь нет репетиции „Послеполуденного отдыха фавна“?» Ну, я сказал: «Майя Михайловна, брак был по звуку». Я тогда расстроился вдвойне, потому что понял: для неё очень важно, чтобы эта репетиция вошла в фильм. И вот, представьте себе, репетиция нашлась! Я посмотрел и думаю: «Господи, какой ужас! Что я себя накрутил? Плисецкая здесь в прекрасной форме, эстетически невероятно хороша!»
Короче говоря, всё это меня вдохновило на то, чтобы появилась книга. Ведь в фильм вошло процентов десять разговоров. И всё сошлось: и расшифровки, которые были у меня дома, и исходники — кассеты.
Й. Тавор: Вы сказали, что Плисецкая произвела на вас совершенно неожиданное впечатление. Она в глазах всех очень жёсткая и целеустремлённая особа.
В. Верник: Мне кажется, что с годами, особенно к тому возрасту, в котором мы увиделись, у неё появилась какая-то высшая мудрость. Она вообще очень мудрый человек. У неё острый ум, острое слово, и она невероятно хлёсткая — и со знаком минус, и со знаком плюс. Но в конце нашей съёмки она сказала вещи, которые стали для меня исповедальными: «Знаете, я вот прожила жизнь, и люди ко мне стремились, хотели со мной общаться. А я как-то очень небрежна была со многими. Я сейчас это всё понимаю. Но поздновато». Может, я её расположил как-то? Не знаю. Когда я слышал от неё агрессивные ноты, я просто останавливался, давал ей возможность высказаться и шёл дальше. Я это делал интуитивно. И поразительно: она шла за мной, она почувствовала мою волну.
Конечно, я включил в книжку и сложные моменты, негатив по отношению к жизни, по отношению к определённым персонам. Там много очень тонких вещей, нюансов. Казалось бы, мы всё про Плисецкую знаем. А я понимаю, что далеко не всё, хотя я очень много про неё читал и смотрел. Мне кажется, тот, кто любит Плисецкую, откроет для себя какие-то новые её грани. Я в этом абсолютно уверен.
Лично для меня очень показательно то, какое отношение возникло у неё ко мне. Я приехал в Москву из Миккели. Прошло пару дней. Я прихожу домой и вдруг слышу в автоответчике голос Плисецкой — низкий грудной голос: «Вадик, добрый день. Это Майя Михайловна. Звоню просто так, узнать, как у вас дела».
Й. Тавор: Потрясающе! Я могу себе представить ваше волнение.
В. Верник: Эту запись с голосом Плисецкой я сохранил до сих пор. Сложился какой-то свой мир, своя доверительная аура. Это было больше, чем просто «пришёл журналист на интервью».
Й. Тавор: Она говорила и о жизни, и об отношениях, и о своих партиях?
В. Верник: О жизни, о партиях, о музыке, о детстве, о творчестве, и, конечно, о Щедрине был разговор. Мы о многом говорили. Но не сквозь призму музыковедческую, а по-человечески, доверительно. Тот, кто будет читать, почувствует, будто он присутствует при этих разговорах. Для меня это было важно. Здесь много иллюстраций, много фотографий. Сохранились, к счастью, наши с ней самые разные фотографии, снятые в эти дни.
Й. Тавор: Вадим, а у вас не появилось желание заново сделать передачу на телевидении?
В. Верник: Да-да, я уже про это думал. В следующем году в ноябре Плисецкой исполняется сто лет, и на основе этих материалов я планирую сделать большой документальный фильм.
А сейчас выходит книга. Она называется «Майя Плисецкая. Пять дней с легендой. Документальная история». Для меня важен этот подзаголовок — «документальная история»: здесь нет ни одного придуманного слова, нет художественного вымысла. Книга построена как репортаж.
Й. Тавор: Кто взялся выпускать эту книгу?
В. Верник: Издательство «АСТ». Мы с ними уже сотрудничали. У меня вышло уже две книги в этом издательстве: «Книга победителей» и «Свободный полёт». Но для меня самая дорогая сейчас история с Плисецкой. Она меня не отпускает. Когда я занимался этой книгой, я прямо провалился в то время: я видел не силуэты, а лица, я чувствовал почву под ногами. Мне раньше казалось, что такое только в кино может быть. Я очень хорошо помнил не только то, что Плисецкая говорила мне в кадре, но и наши беседы за кадром, когда мы с ней гуляли по озеру, когда мы зашли в один магазин (она ведь очень любила наряжаться).
Й. Тавор: Мы познакомимся с необычной Майей Плисецкой.
В. Верник: Очень, очень на это надеюсь.
Последние события
Лето в Капелле
Капелла Петербурга представит в июле цикл «Совершенно летние концерты». Проект объединит органную музыку и джаз.
Франция привезёт в Британию ценную реликвию
Франция предоставит для экспозиции в Британском музее «Гобелен из Байё» времен Вильгельма Завоевателя. Ранее Лондон дважды безуспешно пытался получить полотно для проведения национальных торжеств.
Конкурс «Культурная столица 2027 года» определил участников
Заявки на конкурс «Культурная столица 2027 года» подали 27 городов. Участвовать будут Архангельск, Владикавказ, Вологда, Донецк, Луганск и другие города.