«Руслан и Людмила» — сказочные деликатесы от родоначальника русской классической оперы

Оперу «Руслан и Людмила» её автор Михаил Иванович Глинка называл своим любимым детищем несмотря на то, что партитура рождалась в муках и сомнениях. Чтобы перенести на музыкальную сцену сюжет юношеской поэмы Пушкина, композитору понадобилось долгих пять лет. Знаменитое Рондо Фарлафа он сочинил в числе последних номеров, а блистательную Увертюру дописывал, когда в Большом театре Санкт-Петербурга уже шли генеральные прогоны. Премьера «Руслана и Людмилы» состоялась 9 декабря 1842 года.

Сто восемьдесят лет назад театральная публика не была столь ангажированной на имена известных деятелей искусств, как сейчас. Оглушительный успех Глинки с оперой «Жизнь за царя», случившийся ровно шесть лет назад, не гарантировал ему иммунитета от провала «Руслана и Людмилы». Композитор нервничал, ведь директор Императорских театров попросил сделать купюры почти на 40 минут! В программке написали, что опера в пяти действиях будет длиться три с половиной часа. Интерес к спектаклю подогревался информацией о роскошных костюмах и великолепных декорациях, необычных технических эффектах и машинерии. Но зрители смотрели не на сцену, где разворачивался динамичный сюжет, а наблюдали за движениями гостей в царской ложе. Николай I удалился из зала, не дождавшись финала. Демарш императора стал приговором для Глинки.

Михаил Иванович искренне не понимал, почему просвещенные критики не оценили его новаторских идей — ну, в какой ещё опере можно услышать арию для хора? А в «Руслане», по замыслу автора, богатырская Голова вещает одновременно несколькими голосами. Разве утомительна Увертюра в четыре с половиной минуты, в течение которых в калейдоскопическом вихре пролетают яркие темы классического сонатного allegro? Композитора обвинили в излишней увлеченности оркестровыми эпизодами, но ведь через несколько лет, после опер Мусоргского, это замечание выглядело откровенной глупостью. Глинка, пренебрегая услугами пяти либреттистов, задействованных в постановке, собственноручно написал текст-скороговорку для Фарлафа. «Близок уж час торжества моего», уложенный в форму рондо — настоящий цирковой номер, а артист скорее не певец, а канатоходец, который не имеет право на ошибку — фальшивую ноту. Но даже приглашение на эту роль заморского вокалиста — буффонного баса Доминика Този — не спасло премьеру от провала.

Спектакль, с трудом выдержавший четыре представления, убрали из афиш. Глинка говорил: «Поймут моего „Руслана“ лет через 100». Но признание случилось гораздо раньше. После смерти композитора, в зале Дворянского собрания в Петербурге, в 1857 году был дан концерт, в котором наряду с другими произведениями Глинки была исполнена большая часть оперы «Руслана и Людмилы». А в 1871 году снятый с репертуара спектакль поставят в Петербурге уже без сокращений.