«Посредственное вынуждает рассуждать, талантливое — умолкнуть», — говорил Натан Ефимович Перельман. Видный пианист и педагог родился 1 августа 1906 года.
Сценическая жизнь юного Ноны началась в непростое время: в годы Гражданской войны он стал одним из «выдающихся» детей, которые были вынуждены «добывать хлеб» для мамы, папы, братьев и сестёр. В 14 лет мальчик из провинциального Житомира организовал трио, которое гастролировало вместе с агитпоездом Первой конной армии. В соседнем вагоне работала типография Исаака Бабеля, о чём ребята тогда, разумеется, не знали. Сначала ансамбль играл самостоятельно, но затем его прикомандировали к одной из фронтовых бригад. Уровень подготовки исполнителей оставлял желать лучшего, да и играть приходилось на расстроенных инструментах и нередко при свете керосинки.
В начале 1920-х Перельман попал в Киевскую консерваторию, в класс Генриха Нейгауза, и сразу оказался под воздействием естественной, лишённой манерности игры молодого педагога. Нейгауз увлекался современной музыкой и, имея скромный преподавательский опыт, давал ещё не овладевшему профессиональным мастерством юноше сонаты Скрябина. Эта музыка, по выражению Натана Ефимовича, «скверно действовала» на его нервную систему и восприятие ритма. Ещё одним учителем, оказавшим влияние на начинающего артиста, стал Феликс Блуменфельд.
В те годы музыканты из голодного Петрограда устремляются на юг — в Киеве царит расцвет русской исполнительской культуры. Творческое окружение способствует развитию таланта Перельмана. Но на пути артиста возникает непреодолимая, на первый взгляд, преграда: подражая кумиру, пианисту-виртуозу Владимиру Горовицу, Нона «переигрывает» руки. Профессор, к которому направляют музыканта, заявляет: «Ну что же, молодой человек, у Вас ещё вся жизнь впереди, меняйте специальность, играть Вам уже не придётся». Земля полнится слухами: в Петрограде на Карповке живёт человек, который творит чудеса, лечит руки.
«Собрав какие-то гроши, я приехал сюда, остановился у своего знакомого, соученика по Житомиру, и на последние деньги отправился на Карповку. Нашел нужный дом, зашел в парадное — навстречу спускается похоронная процессия. Выяснилось, что выносят моего знахаря. На этом „лечение“ моё и кончилось, » — рассказывал Натан Ефимович.
Тогда упорный пианист отправляется поиграть профессору Петербургской консерватории Леониду Николаеву. Тот перепоручает музыканта своему бывшему ученику, который тоже относится к юноше безо всякого интереса. Перельман пытается подготовиться к поступлению в консерваторию: берёт уроки у какого-то военного, который играет на рояле. Экзамен проходит удачно и Леонид Николаев сразу принимает юношу в свой класс.
После раскрепощённой атмосферы занятий у Нейгауза, семнадцатилетний Натан попадает в «необычайную обстановку». Найти общий язык со сдержанным педагогом не получается: Перельману чужды «декламационность» и «московская» манера высоко поднимать руки при игре. Но мудрый преподаватель не стал «давить» и позволил непокорному ученику играть так, как он считает нужным.
«Я лично считаю, что правил никаких быть не может — вернее, для каждого случая существует свое правило, » — говорил Перельман.
Концертировать музыкант начинает ещё на третьем курсе, несколько лет выступает в дуэте с выдающимся скрипачом Мироном Полякиным.
В 1932 году Натан Перельман, работавший тогда тапёром в кинотеатре «Гладиатор» на Литейном, отправился в Москву, чтобы поучаствовать в отборе на конкурс пианистов имени Шопена. Прослушивание прошло успешно, но после начались неприятности: до последней минуты не давали разрешения на выезд, затем в Варшаве артист заболел, а в последний день его назначили на девять утра, первым номером. Публика не знала о начале прослушивания, и конкурсанта встретил пустой зал. Вдобавок, во время выступления выяснилось, что рояль установлен неровно и шатается, а несколько клавиш наверху «не отвечают». Поездка на зарубежный конкурс окончилась неудачно, но Натан Ефимович утверждал, что его артистическая карьера началась именно тогда.
Ещё во время отборочного тура в столице пианист знакомится с Павлом Коганом — талантливым импресарио, человеком, который умеет привлекать нужных людей и зарабатывать деньги. К созданной им артистической антрепризе «Государственные академические ансамбли и солисты» присоединяется и Перельман. Благодаря активной, подчас агрессивной, рекламе и деловой жилке основателя, концерты объединения собирают полные залы, а артисты не голодают. Во время гастрольных переездов Натан Ефимович заболевает сыпным тифом. В себя он приходит только в Москве и после больницы ещё месяц живёт у Когана.
Великую Отечественную войну Натан Перельман проводит в эвакуации в Ташкенте. Его квартира располагается в так называемом «Доме учёных». Почти все обитатели дома знакомы друг с другом по прежней «мирной» жизни. Туда же в 1942 году из блокадного Ленинграда приезжает дочь писателя и журналиста Иосифа Оршера, Надежда. Перельман знаком с ней — в юности девушка дружила с сестрой музыканта, — но чувство между молодыми людьми возникает только теперь, когда у Нади уже есть маленькая дочь. По возвращении в Ленинград Нона и Надя женятся, а вскоре на свет появляется сын Даниил. Отец безмерно балует маленького Дасю — Натан Ефимович обожает детей. Всех без исключения. Спустя годы об этом качестве Перельмана с теплом вспомнит его падчерица Елена Мовчан: «Когда я приехала …с трёхмесячным сыном Богданом, Натан Ефимович был в полном восторге. Забегал к нам в комнату со словами: „Дай мне его, я положу его на живот вместо грелки“. Через час приходил, держа перед собой на вытянутых руках: „Забирай, твоя грелка протекла“».
Натан Перельман обезоруживал всех окружающих своей непосредственностью, покорял добрым юмором и остротой ума, любил, когда дом полон друзей, любил застолья. Такие вечера артист называл «балами-маскарадами» — он наслаждался театральностью происходящего. Пианисту был присущ даже некоторый дендизм. Всегда гладко выбритый и опрятно одетый, он и к другим предъявлял высокие требования.
Натан Ефимович прожил долгую и насыщенную жизнь, был знаком с легендарными людьми, стал свидетелем исторических событий. Тем не менее, после себя он оставил не обширную библиотеку методической литературы, а небольшую «книжечку» афоризмов «В классе рояля» — ничто другое не может лучше рассказать о демократичном характере педагога, вступавшего в дискуссии со студентами и нередко принимавшего их точку зрения.
«Классу, в котором постоянно сияет „солнце мудрости“ учителя, угрожает засуха. Класс нуждается иногда в благодатном дождике глупостей», — полагал Натан Ефимович.
Некоторое время Перельман вёл цикл передач «Беседы у рояля» на петербургском телевидении. Мастер остроумно замечал, что превратился в «Софи Лорен петроградского телеэкрана», но при этом с печалью добавлял, что до популярности Чебурашки ему ещё далеко.
В конце 90-х Натан Ефимович Перельман тяжело заболел. Артист, которому врачи давали всего несколько недель жизни, благодаря заботе учеников и друзей прожил ещё четыре года и скончался 18 февраля 2002 года.
Яркий и многогранный музыкант, Натан Перельман помнил «аромат XIX века» и начинал каждый свой день с Моцарта, считая, что его музыка в нелёгкое время «ведёт нас к устойчивости: и ритмической, и психологической». Однажды профессор заметил: «Если занятия музыкой не оказывают влияния на восприятие всей жизни, — это лишь ремесло, а не искусство».
Позже Елена Мовчан напишет слова, которые, на наш взгляд, наиболее полно говорят о глубине личности пианиста: «…большую часть жизни он проводил в своём кабинете за закрытой дверью, из-за которой лились звуки музыки. И эту часть его жизни я не знала. И только позднее поняла, что это была главная часть его жизни — в общем-то, вся его жизнь».
Текст: Мария Белоусова