«Турецкий гамбит» Виктора Пикайзена
В карьере выдающегося советского скрипача Виктора Пикайзена случилось много профессиональных триумфов и музыкальных рекордов. Он полвека преподавал в Московской консерватории по личному приглашению своего единственного педагога, легендарного Давида Ойстраха. Проигрывая учителю в шахматы, не уступал ему в фантастически разнообразном репертуаре. Но главная победа Пикайзена — его жизненное и творческое долголетие.
Нет ничего необычного том, что мальчик, родившийся в Киеве в семье скрипача, в 5 лет начал занятия с отцом. Никто дома не удивился тому, что малыш, укладываясь спать, прятал инструмент под подушку. Невероятные вещи в музыкальной судьбе Вити начали случаться чуть позже. К первому десятилетие своей жизни он подошёл основательно: выступил с одним из лучших коллективов страны — Госоркестром. Вскоре на первой встрече с Давидом Ойстрахом мальчик сообщил, что может прямо сейчас сыграть Чайковского, Венявского, Баха… Маэстро сказал юному дарованию, что показательный концерт лучше устроить в специальной аудитории Гнесинской десятилетки. Давид Фёдорович взял Витю в свой класс и после него прекратил набор. В итоге Пикайзен стал единственным подопечным Ойстраха, прошедшим с ним все ступени музыкального образования. Дистанция от школы до аспирантуры Московской консерватории заняла полтора десятка лет.
В 1958 году скрипач участвует в Первом конкурсе имени Чайковского и получает вторую премию, а потом с триумфом лидирует на состязании в Генуе — родине Паганини. С тех пор Каприсы великого итальянского скрипача-виртуоза — визитная карточка Виктора Пикайзена.
Но музыкант не стремится подменить настоящее искусство «спортивными» достижениями. «Быстро — не значит хорошо», — этому учил своих студентов профессор Пикайзен. Сначала в столичной консерватории, а потом в Анкарской.
Зрелым мастером двигал юношеский максимализм, когда он отправился в Турцию создавать национальную скрипичную школу. Но в конце-концов притяжение Москвы оказалось сильнее, и на вопросы журналистов об эмиграции он отвечал: «Разве можно унести родину на подошвах башмаков?»