Он не относит себя ни к каким школам и направлениям, принципиально подчёркивая свою творческую независимость, а сочинение музыки считает совершенно обычным, даже кустарным делом.
Отрицая свою приверженность к всевозможным «измам», Леонид Десятников постоянно опирается в своих произведениях на самые разные художественные источники — не только музыкальные, но и литературные, поэтические, исторические — и подвергает их критическому, порой даже ироническому переосмыслению, препарированию. Отвергая вдохновение как стимул к творчеству, он обычно берёт за образец какое-то отдельное произведение, жанр или форму — как бы искусственную заготовку, «макгаффин» по его определению, — и создаёт на их основе собственные авторские интерпретации. Этим он в корне отличается от модных ныне минималистов, которые, как правило, долго и монотонно обыгрывают и раскручивают одну какую-то краткую фразу, попевку, а то и просто ноту, что создаёт явный эффект однообразия.
Его же музыка по большей части сохраняет красочность и оригинальность исходного материала и не кажется столь монотонной, как у них. Оттого, видимо, он сам именует свой стиль «минимализм с человеческим лицом», наиболее полно раскрытый в его самом нашумевшем сочинении — опере «Дети Розенталя» на либретто писателя Сорокина, поставленной в Большом театре России, где композитор имитирует почерки сразу пятерых гениев мировой музыки — Мусоргского, Вагнера, Верди, Чайковского и Моцарта. Вряд ли такое возможно представить у другого автора.
Десятников родился в одном из самых музыкальных городов Украины — Харькове, откуда вышли также скрипачка Гринденко, балерина Дудинская, виолончелист Фейгин, дирижёры Скрипка и Небольсин, не говоря уже о поющих звёздах Гурченко и Шульженко. Получив здесь начальное образование в обычной и специализированной музыкальных школах, талантливый юноша поступает в Ленинградскую консерваторию, где обучается у замечательных мастеров, представителей академической советской школы — Арапова, Слонимского, Тищенко.
Однако не меньше влияет на него знакомство с современными авангардными течениями, как отечественными, так и зарубежными, прежде всего с тем же минимализмом. Молодой композитор творчески осваивает эти новинки и на их основе постепенно создаёт собственный индивидуальный стиль, как бы следуя лозунгу «подвергай всё сомнению», что он и делает. Почти в каждом своём сочинении Десятников заимствует из наследия прошлого — далёкого и не очень — те или иные образцы, которые пытается переосмыслить и прочесть по-своему. Причём это не только прямые цитаты, как в опере «Бедная Лиза» с темой из Шестой симфонии Чайковского или в пьесе «По направлению к свану (лебедю)» с мелодией из «Карнавала животных» Сен-Санса. Чаще он берёт целые жанровые пласты и воссоздаёт их заново. Тут и фортепианная сюита «Отзвуки театра», отсылающая к пьесе Шумана с таким же названием, или балет «Утраченные иллюзии» по роману Бальзака, весь построенный на типичных темах романтиков, прежде всего Шопена.
Ещё больше подобных примеров в киномузыке композитора, где это зачастую оправдано сюжетом. Так, в фильме «Закат» по Бабелю аргентинское танго сочетается с еврейским клезмером «7-40», а в ленте «Москва» колхозная песня Фёдора Маслова соединяется с музыкой Равеля. Там же весьма оригинально воспроизводятся песенные хиты Блантера и Мокроусова.
Впрочем, есть у Десятникова и просто аранжировки и переложения музыки других авторов, в первую очередь Пьяццоллы, сделанные по просьбе его друга, скрипача Гидона Кремера. На их основе он создал позже собственное произведение «По канве Астора», где своеобразно «прочитывает» популярный танец танго. И таких примеров у него бесконечное множество, что, к счастью, почти никогда не ощущается как чужеродность, и тем более — плагиат. Наоборот, композитор настолько мастерски и подчас с таким откровенным юмором перерабатывает первоисточники, что они воспринимаются в его композициях абсолютно естественно и органично.
Добавим, что Десятников — единственный из ныне живущих авторов, сразу три произведения которого ставились на главной музыкальной сцене страны. И именно ему было доверено в течение сезона 2009-2010 работать музыкальным руководителем Большого, что всегда было исключительно прерогативой дирижёров.
Текст — Анатолий Лысенков