Дзеффирелли и «Травиата»
4 ноября 2012
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Ирина Кленская и Евгений Жаринов продолжают размышлять об искусстве великого оперного театрального и кинорежиссера Франко Дзефирелли, а также об особом месте «Травиаты» во всем его творчестве…
Евгений Жаринов: «...Кто такая Виолетта? Это — знаменитая новелла Проспера Мериме „Арсена Гийо“. Это — великий роман Бальзака „Блеск и нищета куртизанок“. Это — если хотите, „Кармен“ того же Мериме. Это — „Мадам Бовари“ Гюстава Флобера, „Пышка“ Ги де Мопассана, „Нана“ Эмиля Золя. Это снова великий роман Бальзака — „Утраченные иллюзии“. И тогда получается, что вся великая французская литература по-особому относится к этим несерьезным существам. Потрясающий французский роман в лице этих великих писателей отдает особую дань парижской куртизанке.
В связи с этим я вспоминаю знаменитую басню Лафонтена, которую потом перепишет Крылов, — «Стрекоза и муравей», где в образе Стркозы снова ззаложен образ Виолетты. Нас с детства учили, что Муравей прав, а Стрекоза не права. Но ведь Муравей на самом деле воплощает собой идею и мысль простого обывателя, который живет своим трудом ради хлеба насущного и который не понимает экзистенции жизни, радости этой жизни. Но вовсе не Муравей, как нас уверяли, главный в этой басне, а главная — Стрекоза. «Ты всё пела? это дело: / Так поди же, попляши!», — говорит ей Муравей. Но что это будет за пляска — на холоде, да еще с больными легкими перед самой смертью? Что это будет за трепетание мимолетной красоты стрекозки, которая рождается только на короткий срок лета, в этой стуже? А стужа здесь олицетворяет собой власть того самого обывательского ничто. Возвращаясь к великим французским писателям, они на самом деле создают потрясающий комплимент этим стрекозкам, и в этом заключается особенность галльской культуры — всего того, что мы называем Францией. Поэтому «Травиата» — это, прежде всего, французская опера…»
