Магия Ларса фон Триера
29 сентября 2013
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Мифологическое сознание Вагнера, коллективное бессознательное Юнга, просветленность Тарковского и шаманизм Гитлера… Авторы программы «Лабиринты» размышляют о творчестве одного из крупнейших кинорежиссеров современности, автора чарующей «Меланхолии» и леденящего кровь «Антихриста» — провокатора и философа Ларса фон Триера…
Сегодня все с трепетом и легким ужасом ждут новой картины эксцентричного датского режиссера — «Нимфоманка». В 2011 году весь кинематографический мир обсуждал «Меланхолию». Исключительной красоты видеоряд здесь выстроен под музыку Рихарда Вагнера: за кадром звучат увертюры из оперы «Тристана и Изольда». Помимо чистоты и совершенства художественной формы, критики отмечали необычайное слияние зрительных образов и музыкального наполнения — проявившуюся зримость музыки Вагнера. Сам же фон Триер утверждал, что в его понимании это опера о внутреннем очищении через боль и смерть, а меланхолию трактовал как «чувство сладостной боли, подобное любви».
О том, каким образом вагнеровские лейтмотивы связаны с космогонией Ницше и древне-германской мифологией, и почему не стоит бояться Апокалипсиса, в программе «Лабиринты» размышляет профессор Евгений Жаринов.
Евгений Жаринов: «Ларс фон Триер — датчанин и он принадлежит к северной европейской культуре. В этом смысле он вписывается в общий контекст германо-скандинавского коллективного бессознательного, которое в свое время чрезвычайно изменило и обогатило весь культурный мир Европы. У этого феномена, правда, есть одна специфическая особенность, которая выражается в концепции добровольного стремления к смерти, на протяжении многих столетий определявшей все германо-скандинавские племена. Это придавало им, по Гумилеву, такую пассионарность, что малым числом они терроризировали и подчиняли себе всю средневековую Европу. Существовал даже так называемый День Германии в Европе, о котором столько писал Вагнер и так мечтал Гитлер. Добровольное стремление к смерти придает всему явлению германо-скандинавского коллективного бессознательного особое очарование и ни с чем несравнимый трагизм. То же самое мы наблюдаем и в картине Ларса фон Триера „Меланхолия“, где центральной становится идея бракосочетания жизни и смерти — на космическом уровне между планетой Земля и планетой Меланхолия, которые тянутся друг к другу, словно Тристан и Изольда…»
