Русские хроники. Ференц Лист — Михаил Глинка

«Долго-долго пели и пили…», — так заканчивается рассказ очевидца о вечеринке, которую устроил глава русской композиторской школы Михаил Иванович Глинка Ференцу Листу — будущему главе сразу двух композиторских школ — венгерской и веймарской. Правда, на тот момент, Лист был ещё только начинающим композитором. А вот пианистом — первым в мире.

Познакомились музыканты в Петербурге, весной 1842 года, когда Лист приехал в Россию на гастроли. Первое впечатление от заморской звезды было не очень благоприятное. Белокурый молодой человек с длинными волосами, висящими «словно сосульки во всех направлениях». Периодически он закидывал волосы руками то на одну, то на другую сторону, потом назад, а в конце «поднимал их на четверть аршина над головою». Через несколько минут всё повторялось сначала. Реакция Глинки на такое внимание к волосам, а главное, к причёске была, мягко говоря, отрицательной. В России у мужчин подобное ни то, что не приветствовалось, а запрещалось законом. Да и манера общения пришлась Михаилу Ивановичу не по душе. Пианист разговаривал то «сладкоразнеженным тоном, а то надменным». Это, возможно, даже обидело крайне деликатного и нежного Глинку. Не разделял он и всеобщего восторга по поводу листовского пианизма: «Звучно играет, да не благозвучно», — говаривал он. У самого Глинки были несколько другие представления об идеальном исполнительстве — без позёрства, но зато искренне. В общем, начало не предвещало продолжения общения. Всё изменилось ровно через год.

Знаменитый Марш Черномора — одна из музыкальных визитных карточек Михаила Ивановича Глинки. Но появлением её фортепианной версии мы обязаны Ференцу Листу. Когда пианист приехал в России во второй раз, то увидел в театре постановку оперы «Руслан и Людмила». Яркая, «вкусная» музыка, от души сдобренная восточным колоритом, произвела на него огромное впечатление. Вскоре он уже с блеском исполнил на концерте в Петербурге транскрипцию для фортепиано одного из самых запоминающихся номеров — Марша Черномора. Что оставалось делать «бедному» Глинке? Конечно же, устроить дружеские посиделки. И он пригласил Листа на мальчишник по-русски — большую холостяцкую вечеринку в цыганском стиле. Почему в цыганском? Наверное, хотел потешить настоящего мадьяра музыкой, которую тот, по слухам, очень любил.

Компания собралась своя, проверенная. Близкие по духу и вкусам люди: известный композитор Александр Даргомыжский, любимый бас Осип Петров — первый исполнитель партий Сусанина и Фарлафа, виолончелист и меценат граф Михаил Виельгорский и еще человек двенадцать из богемного окружения Глинки. Всем присутствующим было от двадцати до сорока, за исключением «старика» Виельгорского. Ему уже исполнилось аж 55! Финансировали мероприятие в складчину, поэтому не экономили и покреативили на славу. В квартиру Глинки привезли из леса настоящие сосны и ёлки. Их расставили вдоль стен самой большой комнаты. Между ними и на полу были пестрые ковры, а на деревьях висело множество цветных фонарей. Тут же стоял «фортепьян» хозяина — так называли в то время рояль.

Началось всё с концерта. Заморской звезде ещё раз напомнили полюбившуюся ему оперу «Руслан и Людмила». Исполнили арию Руслана, рассказ Финна, арию Ратмира. Не поющему Листу предложили сыграть увертюру и персидский хор по партитуре, заодно проверив, насколько хорошо он умеет «читать с листа». Было бы естественно, если б гость сыграл что-то своё, например из цикла «Годы странствий», над которым тогда работал. Но возможности такой ему не предоставили. Довольно странно, если не знать пристрастия хозяина. Дело в том, что Глинка признавал лишь трёх композиторов: Глюка, Шопена и самого себя. Остальные его не интересовали.

Когда с приветственной музыкальной частью было покончено, гости перешли в соседнюю комнату. Там уже был накрыт стол со множеством закусок да бессчётным числом бутылок с различными винами и наливками. Тут компания развеселилась и «зело одушевилась». Кто-то скомандовал по-французски скидывать одежду. И под громкое «Ура!» мальчишник перешел в новую фазу веселья с распитием крамбамбули — легендарной гусарской жжёнки — ядрёной горячей смеси из рома, шампанского, белого вина, ананасов и горелого сахара.

Во время своих гастрольных поездок в Россию Ференц Лист в полной мере ощутил на себе национальное гостеприимство: роскошные завтраки до обеда и ужины до утра, дорогие подарки, залпы шампанским и хоры настоящих цыган. Но мальчишник по-русски в доме Глинки он помнил до конца своей жизни.