Буря, натиск и… соль минор
Выпуск 58
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Известнейшая симфония Моцарта — Сороковая — сочинение уникальное во многих смыслах. Написанная на излёте 80-х годов XVIII-го века, она стала высшей точкой кипения страстей самого разумного и рационального столетия. О каких же «страстях» — применительно к музыкальному искусству европейского классицизма — можно говорить, если главной максимой эпохи был строгий баланс между Разумом и Чувством, определявшийся категориями Меры и Вкуса?
Всё так. Но не совсем. Музыка классицизма — это не только царство мажора и искрящегося здорового оптимизма. Всё гораздо глубже, тоньше, сложнее. Доказательство тому — одна единственная тональность: соль минор. И чтобы понять, насколько Моцарт был не одинок в своих композиторских поисках, достаточно взглянуть на симфонии его современников и ближайших предшественников.
Это музыка чеха Леопольда Кожелуха — весьма уважаемого в Вене и Праге композитора моцартовской поры. И его Симфония соль минор — практически ровесница Сороковой Моцарта. Те же напор, пафос, стремительность, щемящая нотка чувствительности.
А это уже другой композитор — немец Генри-Йозеф Ригель, старший современник Кожелуха, сделавший довольно громкую карьеру в Париже. И вновь та же взволнованная патетика соль минора.
Откуда у двух десятков европейских композиторов второй половины XVIII-го века столь похожие между собой симфонии, написанные в тональности соль минор?
Принципиальных тезисов два. Тезис первый: характер того самого «соль минора»: в нем современники Гайдна и Моцарта слышали мягкость и красоту, взволнованность и слёзы, серьёзную настороженную нежность, грацию, очарование, и даже некоторое раздражение. И эта тональность, в какой-то момент, стала любимой для выражения перечисленных эмоций.
Тезис второй: общестилевое поветрие в европейской музыке 60-70-х годов XVIII века, когда в разумное благоустройство мира ворвался ураган эмоций и переживаний, получивший устойчивое название «буря и натиск», или просто «штюрмерство». Принимая во внимание тот факт, что все композиторы, заражённые вирусом чувствительности, изъяснялись на языке музыкального классицизма, результатом их деятельности стал настоящий цветник из похожих друг на друга соль минорных симфоний — без прямых цитат и заимствований.
Встречайте: Симфония соль минор, автор — авторитетнейший австрийский композитор и педагог, друг Моцарта и Гайдна — Карл Диттерс фон Диттерсдорф. Симфония Диттерсдорфа полна того же самого «штюрмерского» настроения — бурного, порывистого, местами безнадёжно-печального, а где-то и с нотками недовольства — что мы слышали и у Моцарта, и у Кожелуха, и у Ригеля. Только вот написана она была прежде упомянутых опусов коллег.
Ещё раньше, чем Диттерсдорф, Симфонию соль минор сочинил самый гармоничный и, казалось бы, «нетревожный» композитор — Йозеф Гайдн. На деле же оптимистичный «папаша Гайдн» оказался бурлящим вулканом страстей. Недаром за его 39-й симфонией закрепилось название «Буря на море» — что весьма образно характеризует и общий настрой произведения, и ту атмосферу музыкального вольнодумства, в которой творили ведущие западно-европейские композиторы классицистской поры.
А это уже XIX век: Франц Шуберт и его «Трагическая» симфония, на новом витке истории словно воскрешающая идеи великих бунтарей классицизма. На первый взгляд, эпоха музыкального «штюрмерства» закончилась столь же внезапно, как и началась: на смену «взволнованной чувствительности» пришли иные идеи и убеждения.
Однако музыкальные открытия, что в XVIII веке звучали революционно-экстравагантно, спустя полстолетия самым естественным образом откликнулись в нарождающемся искусстве романтизма.
