«Й»

Спектакль по гоголевской повести «Вий» на Новой сцене Театра имени Ермоловой поставил Денис Парамонов и назвал спектакль «Й», то есть — «И краткое», так что одного взгляда на афишу хватит, чтобы понять: режиссёр молод, азартен и наверняка много чего нафантазировал и добавил к каноническому тексту, так бережно и в то же время эффектно перенесенному на кинопленку в конце советских 60-х.

Режиссёр вправду молод и в предисловии к спектаклю, на сайте театра признается, что и на него оказал влияние старый советский фильм, предлагавший взглянуть на «Вия» как на мистическую историю про вурдалаков и вампиров. Но, по мере взросления, ему открывались всё новые смыслы и вот теперь он сам взялся за инсценировку, добавил к «Вию» кое-что ещё, по преимуществу — из Гоголя, и всё для того, чтобы рассказать историю про мужчину и женщину, историю про любовь, где в роли мужчины Хомы выходит Филипп Ершов, а Панночку играет Александра Милёшина.

Несмотря на всё сказанное режиссёром, это — Гоголь, то есть в своём спектакле Денис Парамонов не выворачивает наизнанку ни свои детские и юношеские, ни наши зрительские представления об этой повести. Возможно, вопреки некоторым зрительским ожиданиям, режиссёр разыгрывает перед нами историю, чуть более холодную, — кажется, у Гоголя лето в разгаре, а на сцену выходят люди в шубах и шапках, меховых и не очень, похожих на те, например, что носят в зимних сценах странноватые и даже чуть монструозные персонажи картин Яна Брейгеля-младшего. Впрочем, и у Гоголя холод иного мира регулярно проникает в летний зной украинской степи. И Хома мерзнет от ледяного дыхания смерти.

Когда местные жители встречают Хому как родного и наливают, и выпивают, как положено, в спектакле ермоловского театра рюмочки получаются из колокольчиков, которые местные жители держат в карманах всегда наготове: перевернули и — колькольчики, позвякивая в дрожащих руках, стали рюмками, которым тоже положено звенеть.

Хома в спектакле, как и у Гоголя, — столичный парень, который приезжает в глухую провинцию в кедах «Два мяча» и с ярко-жёлтым рюкзаком за плечами, очевидно чужой среди этих диких людей в меховых шубах. — Как дела? — Вашими молитвами, — это, впрочем, уже из диалога Хомы Брута и Панночки.

В спектакле ермоловского театра Панночка умирает, не потеряв желания устроить свою личную жизнь; умерла, но плакать и страдать не разучилась. И когда Хома падает без чувств, она берет его руку и гладит с нежностью и любовью. В этом «Вие», имеющем возрастное ограничение 16+, рассказывается история о том, как залюбила Панночка бедного Хому до самой смерти. Поэтому и слова «Поднимите мне веки» произносит не Вий, а Панночка, и финал спектакля — не явление ужасных монстров, чего, наверное, ждали читавшие повесть, а — свадьба, которой не случилось у Панночки при жизни. И — свадебный танец, в котором она утаскивает бедного Хому Брута за собой, — ведь любовь не знает границ, любовь и смерть презирает, а уж молитвы от любви никого еще не спасали.

А в самом-самом конце для тех, кто вспомнит, режиссер цитирует «Чайку», пуская на сцену дым, за которым загорается красный фонарь — точь-в-точь, как в декадентском спектакле Кости Треплева. Час двадцать без антракта. Аплодируют — еще минут десять.