Теноровые вокальные параллели: Зураб Анджапаридзе и Иван Козловский
10 июня 2010
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Очередную программу из цикла «Теноровые вокальные параллели» открывает имя, которое для многих слушателей сегодня, как «свет далекой звезды», известно лишь поверхностно. Речь идет о выдающемся грузинском и советском оперном певце, солисте Большого театра Зурабе Анджапаридзе. Обладатель совершенно удивительного, красивейшего голоса, который итальянцы во время обменных гастролей Большого театра и Ла Скала назовут «советским аналогом Франко Корелли»…
Дмитрий Вдовин: «Судя по записям и по тем отзывам, которых я слышал множество (в частности от Ирины Константиновны Архиповой, которая его обожала, это был ее любимый партнер), его голос скорее был типичный итальянский тенор-squillante. То есть голос с таким „звонком“ — металлический голос, который, прежде всего, поражал своими хлесткими, яркими верхними нотами, нежели баритональным, сочным, мягким регистром…»
Любовь Казарновская: «Надо сказать, что природа грузинских голосов очень напоминает природу итальянских голосов. И эти тембры, которые воспитаны в климате, схожем с Италией, имеют особую краску. Это, как терпкое, красивое, дорогое красное вино. И Зураб Анджапаридзе — воспитанник традиционной грузинской школы, которая основана на глубоких итальянских корнях…»
Еще один герой программы — Иван Семенович Козловский, сладкоголосый фаворит публики, абсолютный кумир правительственных чинов и, конечно же, советских женщин; безусловный любимец одного из самых больших диктаторов, когда-либо живших на планете — Иосифа Виссарионовича Сталина; вечный соперник Сергея Лемешева и голос, который всегда стоял особняком от всех и вся.
Любовь Казарновская: «Наверное, это какая-то меццо-характерность, некая пограничность голоса между тенором-альтино (как его описывали в вокальной литературе) и лирическим тенором. Хотя как тенор-альтино Иван Семенович, наверное, пел только в свои юные годы — тогда это было действительно очень красивое, прозрачное фальцетное звучание, вплоть до „фа“ третьей октавы. И впоследствии Иван Семенович умудрился сохранить эту свежесть за счет того, что гортань всегда была невероятно высокой. Он пел легкой, очень „головной“ манерой на очень высокой гортани; многие даже находили его голос чрезмерно открытым и обеленным. Техника была совершенно уникальная — своя, которую он сохранял всю жизнь. И, главное, умение беречь свой голос — наверное, так, как о своем голосе заботился Иван Семенович, таких аналогов просто больше нет. Он никогда не разговаривал в день спектакля, ходил всегда закутанный шарфом, и накануне выступления изъяснялся только знаками. А когда ему надо было что-то объяснить, гримеры смеялись и говорили: „Иван Семенович, пишите нам записки“. Так оно и было…»
