ЗАВОДНОЙ АПЕЛЬСИН

Фильм открывается синтезаторной версией «Погребальной музыки для королевы Марии» Генри Перселла, помещая зрителя в атмосферу неопределённости и тревоги. И тому есть основания. Первое, что видит человек, начавший смотреть «Заводной апельсин», это настойчиво-ироничный взгляд исподлобья молодого хулигана Алекса со стаканом молока, и данное сочетание не обещает уже ничего хорошего. Алекс (актёр Малкольм Макдауэлл) получает удовольствие от актов ультранасилия, и нас ждёт калейдоскоп кровавых событий под звуки россиниевской увертюры к Сороке-воровке. Так, шайка избивает бездомного старика, вступает в драку с соперниками, носится на спортивном автомобиле по окрестностям, проникает в дом писателя и измывается на его женой. Легко и изящно.

Однако Россини — не единственный спутник налётчиков. Затем герои возвращаются в бар, где Алекс ударяет тростью своего товарища — за то, что тот мешает ему наслаждаться случайно услышанным фрагментом из Девятой симфонии Бетховена. Эта музыка (в двух ее ипостасях — классической от Венского филармоникера и синтезаторной) играет в фильме особую роль, ставя множество вопросов. 9-я симфония ­– любимое произведение Алекса, он впадает от нее в состояние, близкое к экстазу.

Какой смысл вкладывает в это режиссёр Кубрик? С одной стороны, можно подумать, что кинокартину — как и опус Бетховена — пронизывает идея свободы. Да, но только какой? Доведённой до крайности? «И снова мне на память пришла чудесная музыка. Я сразу понял, что мне нужно делать», — говорит герой перед очередной вылазкой.

С другой стороны, следует вспомнить, что, по сюжету, Алекса ловят и отправляют на принудительное экспериментальное лечение. При этом, оно оказывается не менее жестоким, чем преступления героя. Ему, среди прочего, показывают кадры фашистской хроники под звуки той самой 9-й симфонии. Испытуемый кричит, что включать эту музыку под кадры фашистского варварства — грех. Он возмущается этой взаимосвязью. Похоже, для режиссёра безнравственность хулигана имеет продолжение в обществе, которое его воспитывает…

«Это история сомнительного излечения подростка-правонарушителя, социальная сатира о контроле над человеком. И в то же время это дискуссия о свободе воли», — уточняет сам Кубрик, выбрав Бетховена в качестве камертона своих заводных рассуждений.

Заводной апельсин, Стенли Кубрик, 1971 г.