Табула вторая. При чём тут молоточки

Маленькая фигурка Михаила Ивановича Глинки, облачённого в шубку, нервно мечется по залу театра в Петербурге. Идёт репетиция его первой оперы «Жизнь за царя». 32-х летний композитор даёт наставления артистам, но они его не слышат. В помещении стоит грохот от нескольких сотен молотков. Строители заканчивают реконструкцию здания, пострадавшего от пожара: отделывают ложи, прибивают канделябры, монтируют кресла. Работы должны быть завершены к 9 декабря 1836 года — новый сезон откроется премьерой спектакля с музыкой молодого автора.

Однажды за кулисами раздался сильный топот и звон шпор. Глинка с досадой ударяет палочкой о пюпитр, оборвав оркестр на полутакте. Замолчали и ремонтники. В полной тишине на сцене появляется царь. Он здоровается с Глинкой и спрашивает, насколько хороши артисты, оркестр и качество акустики. Михаил Иванович благодарит монарха за оказанную честь и доверие к его начинанию. Николай I принял самое деятельное участие в создании произведения: самодержец придумал название и поручил создать либретто секретарю цесаревича — барону Розену.

Немец, плохо говорящий по-русски, сердился: «Слова к такой музыке написать невозможно». Глинка со снисходительной улыбкой рассказывал знакомым о мучениях Розена: «Закажешь, бывало, столько-то стихов, такого-то размера, двух-трёхсложного и даже небывалого — ему всё равно. Придёшь через день, уж и всё готово». Композитор признавался, что был погружён в работу по «самую маковку», творил быстро и вдохновенно. «Когда я зимой сочинял сцену Сусанина в лесу, то волосы становились дыбом и мороз продирал по коже».

В обновляющемся театре его тоже преследовал холод: двери распахнуты настежь и постоянные сквозняки. Он так сильно боялся простудиться, что слёг в нервной горячке. Из-за болезни пропустил генеральную репетицию. На премьеру шёл на дрожащих ногах. На финальных аккордах эпического хора «Славься» пришёл в себя. Посмотрел на царскую ложу и увидел, что император стоя аплодирует вышедшим на поклон артистам. Сердце Глинки заколотилось с невероятной силой, и ему показалось, что биение его пульса заглушает овации восхищённого зала.