Музыкальная мекка России

«Расстегаи, кулебяка с двенадцатью начинками, суп из раков…», — это лишь часть меню торжественного обеда в связи с открытием Московской консерватории. Время действия — 1866 год, первый день осени по старому стилю или 13 сентября по новому. Место действия отнюдь не Большая Никитская, где сейчас в окружении целого комплекса учебных корпусов и концертных залов, стоит знаменитый памятник Чайковскому, а небольшой скромный особняк на углу Воздвиженки и Арбатской площади. Под «разливанное море розового шампанского» меценат князь Трубецкой, поэт Одоевский, приглашенный в училище в качестве педагога Чайковский поднимают бокалы за здоровье директора Николая Рубинштейна.

Профессиональный юрист, талантливый и образованный музыкант, молодой, едва за 30-ть, небольшого роста, с пушистыми усами над верхней губой, пухлыми детскими щеками и добрым, открытым взглядом. Совсем не похож на своего знаменитого и могущественного брата Антона Рубинштейна, пианиста, дирижера и основателя Петербургской консерватории. Но когда начинает говорить с необыкновенной страстью и энергией, окружающие понимают, что перед ними лидер. И ему под силу изменить реальность. А московская реальность в то время была весьма печальной. Профессия музыканта к престижным не относилась, публичных концертов было мало, в Большой театр ходили лишь на оперу, потому что балет считался «неприличным». Проект платного музыкального образования в такой среде изначально был экономически провальным. Государство от помощи отказалось, а желающих учиться набралось чуть больше сотни. И тогда Рубинштейн стал активно выступать как пианист и дирижер, и почти все свои гонорары вкладывать в бюджет консерватории. Он спал по несколько часов в день, но успевал заниматься и учебным процессом, и концертной деятельностью, и проблемами студентов: лично покупал нуждающимся одежду, помогал деньгами. В ответ требовал железной дисциплины: не курить, не опаздывать, на педагогов не жаловаться.

В него влюблялись, из-за него стрелялись, в городе судачили о его многочисленных романах. Кутить — так кутить, любить — так любить, а служить — так служить. Таким запомнили москвичи Николая Рубинштейна, благодаря которому купеческий город со временем превратился в крупнейший европейский музыкальный центр. Для современников он был кумиром, им гордились, ему поклонялись, а потом забыли. Хочется верить, что хотя бы в ХХI веке на Никитской появится памятник отцу-основателю консерватории. А на нем надпись: «Николаю Рубинштейну от благодарных потомков».