Табула двенадцатая. Злой гений

Знаменитое видео конца 50-х. За роялем плечом к плечу сидят двое в огромных очках с толстыми линзами. Узнаваемая яйцевидная лысая голова выдаёт Игоря Стравинского. Ему 75. Рядом — молодой человек с худым лицом, острым носом и тонкими ниточками плотно сжатых губ. Это Роберт Крафт. Уже 10 лет, как он служит у маэстро секретарём, вызывая пересуды, сплетни, зависть и вопросы, на которые до сих пор нет ответов.

Как бесталанный и неуравновешенный выпускник Джульярда, пытавшийся покончить жизнь самоубийством, оказался в доме, наполненном картинами Дали и Матисса, украшениями Картье и Тиффани? Стравинский после года переписки поселил незнакомого юношу у себя, а тот задержался почти на четверть века. Ходили слухи, что Боб, как называли его в семье, принадлежал чете Стравинских и душой, и телом, но подтверждений так и не нашли. Он заменил композитору всех его детей и внуков, вместе взятых, и стал третьим, самым любимым сыном. «Крафт — лучший дирижер моих старых, новых и ещё не написанных сочинений», — утверждал мастер и в противовес тут же бранил всех остальных. Он делил с Бобом место за пультом, доверял ему премьеры поздних партитур, например «Реквиема», которым очень дорожил. В итоге у этого весьма посредственного маэстро оказалась самая большая дискография с музыкой человека «тысячи и одного стиля».

Крафт монополизировал жизнь композитора — выпустил о нём шесть книг, включая диалоги. Теперь их остроумно называют «транскрипциями на тему Стравинский», ведь русского Боб не знал, а английский у мэтра был слишком плох, чтобы выражаться так ярко и витиевато, как изложил Крафт. Напрасно искать в этих мемуарах аутентичность, а вот ошибки — стоит. Их там немало.

Крафт «застолбил» своё место рядом с композитором не только в истории, но и на знаменитом острове мёртвых — кладбище Сан-Микеле в Венеции. Что это если не одержимость? Милый Боб планомерно, шаг за шагом проникал в жизнь Стравинского: секретарь, помощник, друг, сын, дирижёр, поверенный в делах, библиограф. И вот уже без него мастер шагу сделать не может. Именно Крафт разворачивает его в русло серийной музыки. Престарелый мэтр на восьмом десятке с его помощью осваивает сложнейшую технику, и появляются масштабные балет «Агон» и кантата «Потоп», которые нам ещё предстоит оценить по достоинству. Так кто же в сухом остатке мистер Крафт? Гений или злодей? Или, быть может, всего понемножку?