Ясная Поляна
Выпуск 21
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Вспоминаю сильное впечатление от своей первой поездки в Ясную Поляну несколько лет назад. Мы уже давно не удивляемся качеству дорог, ведущих из Москвы в русскую провинцию, дорога на Тулу не исключение — отличная скоростная трасса.
Парк Ясной Поляны безграничен. Там тишина и покой, огромные старые дубы и липы, цветущие поля, английский и французский парки, каскад прудов и главный «прешпект». По тропинкам гуляют гости и гуси, на привязи стоит конь, а белые корпуса с зелеными крышами точно такие, как мысленно представлялся в детстве дом, в котором жил старый князь Болконский с княжной Марьей. В самом доме Толстого — десятки книжных шкафов с бесчисленными книгами на многих языках, два черных рояля «Беккер», к которым прикасались руки великих музыкантов, бывавших в доме, портреты многочисленной родни, очень скромная обстановка в целом и удивительно уютный рабочий кабинет. В кабинете все предметы и поныне расположены в точности как на одной из фотографий, где Лев Николаевич сфотографирован за рабочим столом. У стола — старинный черный кожаный диван, на котором появился на свет и сам Лев Николаевич, и его дети.
В отдаленном тихом углу парка мы встречаем табличку «Зона тишины». Здесь, на самом краю влажного комариного лесного оврага — могила Льва Николаевича. На ней ни креста, ни памятника, просто маленький могильный холмик, поросший сочной травой. Это было желанием самого Толстого. В детстве на краю этого оврага они с братом искали «зеленую палочку», найдя которую и произнеся волшебные слова, можно было избавить мир от смерти, боли и несчастий… до конца жизни искал Лев Николаевич пути в этом направлении.
В усадьбе удивительное ощущение покоя и умиротворения. Есть вещи, которые невозможно вместить разумом, как всегда, когда соприкасаешься с жизнью гения, и только хочется вновь скорее читать и перечитывать Толстого, но уже с новыми знаниями и ощущениями.
А также читать и о самом хозяине усадьбы — например, удивительную трилогию Павла Басинского, после прочтения которой Лев Николаевич, как живой, встаёт перед нами со всеми своими убеждениями и противоречиями, великими размышлениями, которые давали пищу для ума всей просвещенной России и миру.
Мне доводилось и неоднократно выступать в Ясной Поляне; в том числе играть на том самом инструменте, на котором, конечно же, играл Александр Борисович Гольденвейзер — мой музыкальный прадед.
Так зримо мы ощущаем преемственность в культуре — все, и идеи и умения, передаётся буквально из рук в руки, и мы чувствуем связь с великими предками.
