Звездная болезнь

Рассказывают, что Шарль Гуно как-то разговаривал с молодым композитором. Автор «Фауста» задумчиво произнес:

— Чем дальше мы продвигаемся в нашем искусстве, тем больше ценим своих предшественников. Будучи в вашем возрасте, я говорил о себе: «Я». Двадцати пяти лет говорил: «Я и Моцарт». В сорок лет: «Моцарт и Я». А теперь говорю тихонько: «Моцарт».

Поучительную, конечно, мысль высказал Гуно. Но ведь началось-то всё с того, что он говорил «я»!

Всякий молодой или даже совсем юный артист, почувствовав вкус первых успехов, начинает говорить или думать о себе то самое «я». И видимо, без этого ощущения невозможно идти вперёд по своему творческому пути в самом его начале. А иначе как заявить о себе миру? Владимир Маяковский свой первый сборник стихотворений даже назвал именно так: «Я!», с восклицательным знаком.

Но горе тому, кто слишком удобно расположится в уютных объятиях этого первого успеха, и решит, что всё, «я» — прекрасен безусловно. Недаром даже в сказках герой испытания медными трубами проходит самым последним, уже после огня и воды. Оно не просто сложное — оно часто оказывается решающим.

У звёздной болезни много разных симптомов, и уловки её опасны по-разному: кто-то попадает в ловушку греха тщеславия, кто-то не справляется с новым уровнем бытового комфорта, доступности жизненных удовольствий и так далее. Соблазнов много.

А лекарство от звёздной болезни одно: работа. Работать надо много, работать, не успокаиваясь, не удовлетворяясь настолько, чтобы остановиться насовсем. И чем больше ты знаешь и умеешь, тем меньше тебе хочется заниматься мысленным самовосхвалением, это уже даже и не требуется, ведь ты знаешь, что выходишь на сцену уже не затем, чтобы скорее предъявить миру свое прекрасное «я», и чтобы все наконец-то поняли, «кто на свете всех умнее, всех румяней и белее», а совсем с другими целями.

Но до этого, конечно, надо дорасти. И чем талантливее человек, тем меньше шансов, что ему будет грозить звездная болезнь.