Шаги гиганта, Или о чём поведала любовь
Выпуск 62
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Музыка веками изобличала человека. Кто он, каковы его желания, в чём смысл пребывания на земле? Что было до него и что — после? Как примирить имманентно присущие человеку добро и зло, и где те ориентиры, которые помогут сохранить чистоту души, дарованной Богом?
В числе подобных философов — два гиганта, очертивших историю музыки длиною в столетие. Людвиг ван Бетховен и Густав Малер. Оба исследовали мир и искали способы устранения его несовершенств. Первый — открыл эпоху человеческих эмоций и поступков в их глобальном божественном осмыслении; второй — подвёл итоги, успев заглянуть и в бездны ада, и подняться к вершинам мироздания. В симфониях Бетховена слышали «шаги гиганта», не считаться с которыми было невозможно. Для Малера «поступь Бетховена» имела особый смысл: венский классик был кумиром, стороной внутреннего, подчас, противоречивого диалога и — одновременно — абсолютным камертоном правды и истины.
Это начало Четвёртой симфонии Бетховена — появление из сумрачного небытия могучего Героя, с радостью вступающего в мир и готового к борьбе за счастье человечества.
С такой же идеи — и прямого обращения к Бетховену — начинается и Первая симфония Малера: его Герой, рождённый в таинственных недрах мира, несёт с собой свет и радость. В мифотворчестве Бетховена его бы звали Прометей. Малер ограничивается коротким — Титан — что и есть прямая отсылка к древнегреческому похитителю огня. Но уже в финале Малер хоронит несчастного: молния вырывается из чёрных туч и поражает в самое сердце. В оркестре — сумятица, ужас, катастрофа… Даже прослушивается мотив судьбы из Пятой Бетховена!
Но в целом Малер здесь обращён к финалу Девятой, начало которой с лёгкой руки Вагнера окрестили «фанфарой ужаса». С мощного извержения вулкана начинается долгий путь обретения истины. У Бетховена — в знаменитой теме радости и лозунге «обнимитесь, миллионы!». У Малера — в осознании божественного света, красоты мира и любви.
Финал Третьей симфонии Малера называется «Что рассказала мне любовь». Неземная музыка с красивейшей темой. И как же она близка мелодии дивной, возвышенной медленной части последнего в жизни Бетховена струнного квартета! Кажется, никогда композитор, блуждая по лабиринтам человеческой души, не высказывался столь сокровенно.
Хотя есть и ещё один пример. Тему-эпиграф Двадцать шестой фортепианной сонаты Бетховен подтекстовывает словами «Lebewohl» — «Прощай». Кто адресат? В посвящении сонаты указано имя ученика и покровителя — эрцгерцога Рудольфа. Но есть причины полагать, что всё сложнее. Тогда, быть может, это та самая «бессмертная возлюбленная», чьё имя так и осталось неразгаданным? Кто знает. Но для Малера тема сонаты стала символом. Щемящее начало финала последней, Девятой симфонии Малера и… бетховенское «Lebewohl».
«Мир лежал в мягком свете прощания… И все слова и мысли были полны изумления перед новым светом жизни…»
Как и Бетховен перед уходом, Малер лицезрел подлинную, неземную красоту и его сердце было преисполнено любви.
